Записки на оконном стекле. рассказы - Лариса Логинова

Наши небольшие запасы стремительно таяли, а больные продолжали прибывать. Город охватила самая натуральная паника, и весь тонкий слой гуманизма и цивилизованности начал… слазить кусками, как кожа с линяющей змеи.

СМИ истерично вопили о врачах-убийцах, которые сами и создали этот вирус, в ходе каких-то бесчеловечных экспериментов. Шарлатаны всех мастей и размеров наперебой предлагали чудо-лекарства, способные исцелить больных детей. Откуда-то повылазили всевозможные экстрасенсы, знахари, потомственные колдуны обещающие излечить всех и от всего. Как грибы после дождя появились пророки, предвещающие близкий конец света. Эти господа авторитетно заявляли, что свалившаяся на город эпидемия и есть Та Самая Звезда Полынь! И если мы хотим выжить, то все должны немедленно покаяться в своих грехах, отречься от всех мирских благ в пользу Бога, и тогда мы будем спасены!

Появились случаи мародерства и разграбления квартир тех, кто дежурил возле больницы, ожидая известий о своих детях. Милиция не справлялась с резко подскочившим уровнем преступности. И если бы только это. С этим я еще могла бы смириться, в конце концов, подонков хватало всегда, и во времена лихолетья, вся эта гнусь неизменно всплывала. Но я была шокирована, когда в один из дней арестовали коллегу. Как выяснилось позже, он решил подзаработать на подпольной продаже вакцины. К счастью, об этом вовремя стало известно – родители ребенка, которым он предложил купить лекарство за огромную сумму, обратились к военным, и «врача» расстреляли прямо у стены больницы.

Молодой лейтенант, два дня назад лишившийся сына, сам привел приговор в исполнение. Сорвал с плеча автомат и, захлебываясь матами и слезами, изрешетил ублюдка в белом халате, когда-то дававшего клятву Гиппократа. Потом тело вывезли на скотомогильник и бросили там, среди разлагающихся туш животных. Семью «коллеги» от самосуда спас оказавшийся неподалеку милицейский патруль. Жена и дочь преступника были ни в чем не виноваты, но разве можно пояснить это осатаневшей и до смерти перепуганной толпе?

Это было страшно, напоминало какой-то кошмар, только не приснившийся душной ночью, а происходящий наяву. И в тот момент, когда во дворе стационара грохотала автоматная очередь, я впервые подумала, что далеко не каждая жизнь – священна. А смертная казнь – не такая уж и плохая штука.

***

А потом привезли их: моего Ванечку и Юльку – дочку соседки по лестничной площадке. Они были ровесниками и очень часто играли вместе. Вероятно, мужу понадобилось куда-то отлучиться, и он отвел сына к Анне, так звали соседку. Удержать себя в руках, глядя на заходящегося в кашле сына, было сложно. Но времени на слезы и истерики не оставалось – нужно было как можно скорее ввести детям вакцину.

Открыв холодильник, я потянулась к ампулам и… Она была одна. Последняя. Завтра должны были доставить еще, вот только если не сделать инъекцию сейчас, завтра ни для Ванечки, ни для Юльки не наступит. Я должна срочно сделать укол кому-то одному, потому что если разделить вакцину на двоих – толку не будет.

«Любить чужих детей, как своих»? Да кто вообще выдумал эту ханжескую чушь?! Я что, действительно в это верила? Да в своем ли уме я тогда была? Или просто… просто боялась признаться самой себе, что дороже Ванечки для меня нет никого? Что за него я готова не только умереть, но и… убить? Но сейчас я осознавала это так же ясно, как саму себя.

Мои руки даже не дрожали, когда набирала вакцину в шприц, протирала ручку сына спиртом и делала укол. И я невольно улыбалась, когда наблюдала, как у Ванечки стихает кашель, выравнивается дыхание и стремительно падает температура. Но радость вскоре показалась мне кощунственной, и я зачем-то прикрыла рот ладонью. Я не могла заставить себя повернуться к Юльке и посмотреть в ее глаза. Я слышала, как всё громче и надрывнее она кашляет, и мне хотелось по-детски зажать уши руками.

Она умерла через два часа. Я сама констатировала смерть, а потом заполняла все нужные документы, но видела в этот момент не Юльку. Я видела Ванечку, мирно спящего на больничной кроватке. Через пару дней муж сможет забрать его домой, наш сын будет жить, а я… Я буду еще долго помнить Юлькин кашель. Возможно, до самой своей смерти, но жить с этим я смогу. Как смогла сказать Анне, что спасти её дочь не удалось, слишком поздно ее привезли. Как утешала соседку потом, когда наконец-то вернулась домой.

Свежесинтезированную вакцину в нужном количестве доставили на следующий день. Эпидемию мы остановили, возобновили обязательную вакцинацию малышей. Жизнь потихоньку вошла в нормальное русло, только на городском кладбище стало очень много детских могил.

Анна ходит туда почти каждый день, а у меня постоянно находятся неотложные дела. Но рано или поздно, я все же схожу с соседкой на Юлькину могилку, я научусь с этим жить. Я сумею. А вот жить, зная, что убила своего ребенка, спасая чужого, я бы не смогла. И в этом я тоже абсолютно уверена.

***

Этот урок был таким же горьким, как водка, которую муж безуспешно пытался у меня отобрать в тот вечер, когда я наконец-то вернулась домой. Он – единственный, кто знает, какой ценой я заплатила за жизнь нашего сына.

Я надеюсь, что мне больше никогда не придется принимать таких решений, но… Если подобное случится еще раз, я поступлю так же.

И я это знаю.

Спасаю тебя

Возвращаясь в тот день домой с заседания Парламента, я чертовски собой гордился. Наконец-то мы покончили с этим позорным пережитком советской эпохи – смертной казнью. Он здорово мешал интеграции нашей страны в Европейское сообщество. Нам недвусмысленно давали понять, что до тех пор, пока мы не прекратим «лечить» преступников свинцовыми инъекциями в голову, не может быть и речи о приеме в Евросоюз. В цивилизованном государстве не должно существовать узаконенное убийство!

Я потратил уйму времени и сил, чтобы убедить коллег в необходимости отмены высшей меры:

– Зло нельзя искоренить злом, – говорил я, обращаясь к парламентариям. – Насилие может породить только еще более жестокое насилие. Жизнь каждого человека священна, и права ее отнимать нет даже у нас, людей, облеченных властью. Посмертная реабилитация еще никому не могла вернуть сына, мужа, брата или отца. Она попросту бессмысленна и становится откровенной насмешкой над чьим-то горем. Как часто «следственная ошибка» стоит жизни ни в чем не повинным людям! – а дальше я приводил имена, фамилии и оперировал фактами.

После заседания ко мне подошёл Алексей – старый приятель и непримиримый оппонент. Он был мрачен, но руку всё-таки подал.

– Твоя взяла, Сергей. Думаешь, сегодня сделан правильный выбор?

– Да, – ответил я, не сомневаясь ни секунды. – Мы не должны брать на себя слишком много.

– Надеюсь, что так, – Алексей вздохнул. – Сдаётся мне, у твоих убеждений ноги растут из непростого прошлого – твоего или кого-то из родственников.

– А у твоих?

Я решил «перевести стрелки», чтобы не сболтнуть лишнего. Ни к чему ему было знать, что брата моей жены посадили по ложному обвинению и казнили, а Марина потеряла из-за этого нашего первенца. Скелеты должны оставаться в шкафу.

– Я… – Алексей замешкался. – В общем, проехали.

Как я и думал – он так упорно бодался со мной, потому что его толкала вперёд собственная история «не для чужих ушей». Сегодня я оказался убедительнее. Парламент проголосовал за отмену смертной казни, а я чувствовал себя абсолютно счастливым человеком.

К тому времени, я полностью состоялся как мужчина, муж и отец, и моё отличное настроение не сумели испортить даже очередные выборы, после которых я уже не был представителем законодательной власти, но… Мои предприятия исправно работали, давая достаточно денег, чтобы семья ни в чем не нуждалась. Да и хватит с меня политики, мне уже давно хотелось проводить куда больше времени с женой и Кристинкой – нашей дочерью.

Дочка выросла серьезной, красивой и талантливой. Она отлично училась, занималась в изостудии, в музыкальной школе по классу фортепиано и углубленно изучала английский язык.

И даже то, что возвращаться домой ей приходилось поздно, проблемой не было. В элитную школу, которую Кристина посещала, ее отвозил мой водитель, он же и забирал девочку с уроков. На музыку и рисование Марина возила дочку сама. К тому же, Кристя была очень ответственной и всегда звонила нам, если ей приходилось задерживаться. Всегда. Кроме того дня.

***

Тогда водитель вернулся домой без Кристины. Она осталась у своей лучшей подруги – Дианы, которая жила в коттедже, расположенном напротив нашего. О том, что после школы пойдёт к подружке, дочка предупредила нас заранее, а потому мы и не подумали волноваться. Но когда она не появилась в положенное время, нам стало не до смеха.